Интервью

Сегодня мы обсудили с постоянным участником Проекта «Финик» Карэном Туманянцем текущее состояние российской экономики, тенденции и перспективы, а также попытались найти ответ на самый главный вопрос: что сейчас происходит и что нас ждёт? Текст нашей беседы я публикую ниже.

Карэн Туманянц уже не раз размещал на Проекте свои статьи, комментарии и отзывы, отражающие его позицию по важным вопросам экономики страны. Всё это Вы можете найти на нашем сайте.

Справка: Карэн Туманянц - Генеральный директор ЗАО «Финансовый брокер «Август», к.э.н., доцент Волгоградского государственного университета.

- Алексей Захаров: Карэн, здравствуйте!

- Карэн Туманянц: Добрый день!

- А. З.: В последнее время происходит много событий в экономике. В числе последних –заявление, касающееся Роснефти, когда, во-первых было запланировано создать международную товарно-сырьевую биржу в Санкт-Петербурге, в начале лета, и реализовать долгосрочные планы – перейти на торговлю нефтью и газом в рублях, и убрать энергоресурсы с долларовых бирж. То есть российскую нефть планируется полностью отвязать от доллара. В связи с этим у меня вопрос: имеют эти инициативы перспективу? Ваше отношение к этому вопросу? Что это: демонстративная защита интересов страны, что, скорее всего, потому что такие шаги имеют, скорее, политический характер имеют? Либо нововведения действительно произойдут, что за этим может стоять?

- К.Т.: Моя позиция по этому вопросу и огромному числу других заключается в том, что никакого насилия над экономикой и прямом и переносном смысле быть не должно, если речь идет о рыночной экономике. Всегда, когда мы говорим о любых политически мотивированных действиях, это означает насилие над здравым смыслом, над сложившимися реальными экономическими отношениями. Теперь конкретно по этому вопросу – насчет перехода на обслуживание расчетов в рублях. Это может и должно происходить только в результате естественных процессов.

Что такое сегодня экспорт и экспортные расчеты? Есть компания, которая является продавцом какого-либо товара, необязательно нефти - любого товара или услуги. И есть компания – контрагент за границей, которая является покупателем. Как они между собой договорятся, что им будет выгоднее, какую валюту они решат использовать – это не вопрос государства. Зачем какие-либо дополнительные усилия государством предпринимать для того, чтобы искусственно что-то делать? Слава богу, пока еще до юридически обязывающих документов не дошло.

Руководители страны могли бы просто высказать какие-то пожелания. Но если это будет уже из пожеланий, что у нас часто, к сожалению, происходит, трансформироваться в некие, если не официальные документы, то, по крайней мере, «нажимы», «звонки», что особенно актуально в государственных компаниях, то это будет нонсенс. Ведь как у нас любят: «Давайте срочно составьте план-график перехода на расчеты в рубли, потом предоставьте отчет о том, как исполняется этот план». Всё это не будет иметь ничего общего с продвижением России на мировом рынке.

Если в более широком контексте говорить о роли рубля, его конвертируемости, то мы видим, что естественным образом, без всяких политических решений и «нажимов» роль рубля начиная с 2000 года как конвертируемой валюты и, я не побоюсь этого слова, частично резервной валюты, с каждым годом, по крайней мере, до кризиса 2008-2009 годов постоянно увеличивалась. На чём я основываю эти наблюдения? Первое: некоторые страны СНГ часть своих золотовалютных резервов начали формировать в рублях.

- Это хороший знак?

- Да. И это происходило не потому, что мы как страна их как-то обязали это делать. Это некий показатель доверия к рублю, которое продемонстрировали монетарные власти определенных стран. Это связано с тем, что, во-первых, инфляция в России существенно снизилась, во-вторых, рубль являлся достаточно устойчивой валютой, в-третьих, сказалось доверие к политике ЦБ РФ. И в-четвертых, это естественная реакция на характер торговых взаимоотношений, так как если основной торговый партнер – Россия, и большая часть сделок между странами СНГ происходит в рублях, то Центральному банку любой страны нужно какую-то часть резервов иметь именно в той валюте, в которой происходят расчеты. Это происходило в Белоруссии, Армении, Казахстане.

Второе: обращу Ваше внимание на очень интересную тенденцию, которая происходила как в докризисный, так и отчасти в посткризисный период. Она заключалась в том, что многие российские компании выпускали еврооблигации, номинированные в рублях. Это значит, что компания, выпускала долговую ценную бумагу по правилам международного рынка. Эта ценная бумага торговалась за пределами РФ и при этом номинировалась в рублях. То есть ее основными покупателями (инвесторами) являются иностранные инвесторы, но они покупают актив, или финансовый инструмент, который номинирован в рублях. Это был и кредит доверия к тем организациям, которые выпускали эти ценные бумаги и кредит доверия к рублю, так как он проявил себя не самым плохим образом, если смотреть в широком диапазоне, а не только в 2014 году. То есть этот процесс естественным образом происходил, и он может по-прежнему происходить на основе низкой инфляции, стабильности монетарной политики, стабильности экономической ситуации. Я не исключаю, что со временем значительная часть экспорта и товарооборота России будет обслуживаться в рублях. И не сомневаюсь в том, что если мы будем проводить правильную экономическую политику, то рубль вполне может стать одной из конвертируемых и резервных мировых валют, но это не может делаться «по приказу».

- Кстати, не знаю, слышали ли Вы о последнем событии, когда Роснефть попросила помощи у государства в виде предложения приобрести свои ценные бумаги. То есть было сделано предложение продать ценные бумаги иностранных государств и приобрести ценные бумаги отечественной компании, имеется ввиду, Роснефти.

- Да, когда Роснефть выходила с таким предложением, её, наверное, меньше всего интересовало, откуда государство найдет эти деньги, то есть это не значит, что какие-то силы подталкивают Россию к тому, чтобы продать зарубежные ценные бумаги. Это реакция на следующие события. Во-первых, у Роснефти очень высокое долговое бремя. Оно, тем не менее, некритично с точки зрения их текущего бизнеса. Первый крупный долг заключается в том, что у Роснефти есть большой контракт с китайцами на поставку нефти, и они под этот контракт получили около 25 млрд. долл., если не ошибаюсь, в качестве предоплаты. И теперь в счет этих денег ведут отгрузку. Понятно, что эти деньги нигде не лежали, а были направлены на текущую деятельность, расчеты по другим обязательствам.

То есть у Роснефти возникла задолженность в том числе, перед китайцами, которую они будут закрывать нефтью, которую нужно добывать, а это расходы. Второй крупный долг связан с поглощением TNK-BP (50 млрд. долл.). В свое время эти две компании были равноценны по объему операций, по уровню капитализации, они были сопоставимы между собой. Поглощение произошло в значительной степени за счет того, что Роснефть взяла деньги в долг и заплатила акционерам TNK-BP. Самое поразительное заключается в том, что когда происходила эта сделка по поглощению, А. Кудрин, который на тот момент уже не являлся Министром финансов, достаточно скептически отозвался об этой сделке по той причине, что происходило усиление государственной компании (ведь Роснефть государственная компания, а TNK-BP–частная). То есть мы говорим об усилении конкуренции, в том числе на нефтяном рынке, но при этом ФАС выдало согласие на эту сделку с минимальными ограничениями. Это было 3 года назад. А. Кудрин тогда сказал, что при малейшем ухудшении экономической ситуации дело закончится тем, что Компания Роснефть «придет» к государству с просьбой профинансировать долг. Три года прошло – А. Кудрин оказался прав.

То есть с одной стороны, это долговое бремя, с другой стороны, это ситуация, в которую попала Роснефть и Россия в целом. А: компания находится в санкционных списках, Б: это недавний выигрыш акционеров ЮКОСА в суде. Всё это создает для Роснефти очень большие проблемы на западных рынках. В связи с ситуацией на Украине и к России как к суверенному заемщику, и к, особенно, государственным компаниям сейчас не очень хорошее отношение на Западе. То есть перекредитоваться им будет достаточно сложно. Для крупнейших российских банков источники привлечения на Западе тоже оказались отрезаны. Я думаю, что финансисты Роснефти посчитали свой график платежей, посмотрели на свои текущие финансовые потоки и поняли, что за счет прибыли от текущей деятельности они обслуживать и погашать свой долг не смогут. Кроме того, у Роснефти громадные инвестиционные планы. У них в итоге возникает дефицит денежных потоков. Вопрос: где взять? Обратиться к государству, так как у него деньги есть. С этим Роснефть и обратилась к государству. То есть где брать деньги, Роснефти всё равно. Главное их получить. Собственно, такова предыстория.

- Понятно. Мы сейчас перейдем к вопросу о санкциях, но задам еще один вопрос по Роснефти: скорее всего, источником средств будет выступать ФНБ (фонд национального благосостояния) или нет? Как Вы считаете?

- Мне трудно сказать, какая схема будет выбрана.

- Но вроде бы Россия уже пришла к пониманию того, что деньги нужно тратить. Сначала расходуем по одному направлению, потом по другому. Так постепенно все деньги в ФНБ и закончатся, да?

- Пока еще не все так плохо, но уже сейчас идет речь о том, что почти 60% ФНБ будет инвестировано в рублях и в России, что, в принципе, не очень хорошо. Очевидно, что если нужно будет удовлетворить заявку Роснефти за счет ФНБ, то пропорция еще изменится. Из «подушки безопасности» ФНБ превращается в пул активов, причем часто сомнительного качества. То есть если это будет сделано за счет ФНБ, то это плохо. Но если оценивать консолидировано: будет ли заявка удовлетворена за счет средств бюджета, будет ли это за счет Внешэкономбанка (ВЭБ), всё это не так важно, так как, на мой взгляд, согласие государства на поддержку Роснефти - в любой форме – это будет неправильное решение, которое ухудшит положение государственных финансов. Ведь мы создали ВЭБ, Россельхозбанк (РСХ банк), Роснано, еще какие-то институты. Строго говоря, к бюджету они никакого отношения не имеют. Но жизнь показывает, что всё это «сообщающиеся сосуды». У ВЭБ «дыра» появилась, куда он пойдет? К государству. У РСХ банка просроченная задолженность выросла – куда он пойдет? К государству. То есть с бухгалтерской точки зрения мы можем сделать так, чтобы не было влияния на текущий дефицит государственного бюджета, но риски множатся. Все это придет к общему знаменателю: в конечном итоге государству придется брать на себя все эти риски.

- Согласно Вашей позиции, Карэн, получается, мы должны инвестировать в зарубежные ценные бумаги ради того, чтобы снизить риски. То есть это плата за риск? Или мотивы какие-то другие? То есть сегодня мы вкладываем под один процент, а потом занимаем под более высокий? Зачем мы так делаем?

- В этом вопросе чисто арифметический или бухгалтерский подход неприменим. Когда Вы говорите о том, что мы сначала размещаем под 1% годовых, а потом занимаем под 5-7% годовых, тут якобы не нужно быть экономистом, чтобы понять, что мы как страна несем убыток. Но здесь арифметика неприменима. Давайте смотреть: кто размещает, а кто берет в долг? Это разные субъекты. И даже если это один субъект, то эти операции преследуют разные цели, и их нельзя просто суммировать.

Пример: есть государственная нефтяная компания, но это самостоятельный хозяйствующий субъект, это самостоятельное юридическое лицо. Средства же ФНБ – это деньги государства, но в широком смысле слова это деньги общества. Он так и называется - Фонд НАЦИОНАЛЬНОГО благосостояния. Коммунисты любят рассуждать, что нужно национализировать недра, чтобы все получали отдачу от того, что Россия – богатая ресурсами страна. Вот и ответ на такие рассуждения: создали ФНБ. Ранее был открытый порядок его формирования. Сверхдоходы от продажи нефти и газа в этом фонде консолидировались. И есть четкая позиция о том, что средства ФНБ могут тратиться только на поддержку пенсионной системы. Более социально выверенной и политически открытой схемы сложно было придумать. То есть мы готовы тратить эти деньги на тех людей, трудами которых создавалось благополучие страны. Ведь мы сейчас качаем нефть и газ благодаря тем заделам, которые были созданы в советское время. Мы говорим «спасибо», и оно выражается в том, что за счет ФНБ мы гарантируем устойчивую выплату пенсий, индексацию и т.д. Как только мы начинаем разрушать этот механизм, начиная производить арифметические действия, это не есть хорошо. Например, Роснефть – одна из компаний, которая работает на территории РФ. Если ей нужны деньги, есть рынки капитала, в принципе, на которые она может выйти. Пусть она это делает, доказывает инвесторам, что компания успешна, рентабельна, надежна и берет деньги под те проценты, под которые их могут дать.

- Что касается Фонда национального благосостояния, то действительно, если мы посмотрим на сайте Министерства на то, какого его предназначение, то увидим, что «Фонд призван стать частью устойчивого механизма пенсионного обеспечения граждан Российской Федерации на длительную перспективу. Целями Фонда национального благосостояния являются обеспечение софинансирования добровольных пенсионных накоплений граждан Российской Федерации и обеспечение сбалансированности (покрытие дефицита) бюджета Пенсионного фонда Российской Федерации. А это всё социальные задачи, требующие решения.

- Надо понимать, что когда деньги дает государство, это значит, что деньги дают чиновники. Когда деньги предоставляются государственной компании, это значит, что деньги берут тоже чиновники. То есть и дают, и берут чиновники. Оценка уровня рисков, экспертиза проектов, степень ответственности за эти деньги, степень контроля за использованием денег – все качественно меняется. Есть выбор – взять под 5% у государственного бюджета России или под те же 5% у банка. Арифметика одна и та же. Но я скажу, что для формирования правильных институциональных условий нужно, чтобы компания брала деньги у банка. Так как ответственность будет на порядок отличаться. В нашем же случае происходит конфликт интересов: государство само себе помогает, и проигравшим от конфликта интересов будет не Роснефть, не конкретные чиновники, не бюджет, а мы с вами. Я могу спрогнозировать, что будет, если помощь Роснефти будет оказана. Во-первых, деньги будут даны под очень низкий процент.

- То есть для Роснефти это будет выгодным, для бюджета это будет невыгодным?

- Да. Во-вторых, к тому моменту, когда придет время возвращать эти деньги, возникнет масса причин «объективного» характера, обоснованных расчетов, из которых будет видно, почему именно сейчас деньги невозможно отдать или нецелесообразно отдать. И будут придумываться всё новые и новые схемы того, как сделать так, чтобы деньги продолжали работать в Роснефти. Если мы посмотрим на ту историю, которая сейчас происходит с кредитами ВЭБа, которые он давал в период кризиса российским банкам, то с ними происходит то же самое. Сначала ВЭБ выдавал деньги как кредит, теперь каждый по отдельности банк приходит в ВЭБ и договаривается о реструктуризации долга. Например, Газпромбанк договорился о том, что кредит, так как срок погашения подходит, будет конвертирован в акции ГПБ, по отношению к другим заемщикам долг будет конвертирован в бессрочный долг под некую процентную ставку. То есть возвратный долг превращается в невозвратный. При этом он будет обслуживаться, но изъять эти деньги в какой-либо момент времени будет очень сложно, либо с большими потерями. То же самое будет происходить с Роснефтью.

Часть 2: Карэн Туманянц: «Я - за естественные процессы в экономике» (О санкциях).

Часть 3: Карэн Туманянц: «Я - за естественные процессы в экономике» (О налогах).

Часть 4: Карэн Туманянц: «Я - за естественные процессы в экономике» (О кредите, девальвации и ВВП)

Хотите впредь получать уведомления о новых материалах на сайте? Зарегистрируйтесь и станьте нашим подписчиком!